Главная страница


Книги:

П.И.Карпов, Творчество душевнобольных и его влияние на развитие науки, искусства и техники (1926)


Творчество и писание

Душевнобольные творят по тем же законам, как и здоровые люди, но на их творчество налагаются симптомы того заболевания, которое присуще данному больному. Раннее слабоумие, описанное выше, характеризуется определенными симптомами. Эти симптомы накладывают отпечаток на творчество больных, и разгадку в творчестве их нужно искать в тех симптомах, которыми данная болезнь в данное время проявляется.

Переходя к образцам данного творчества, разберем писания, которые имеются в нашем распоряжении в большом количестве. Прежде всего, больные очень часто пишут письма, при чем в этих письмах они, обычно, просят родственников взять их из больницы и всегда считают, что они здоровы, думая, что держат их в больнице понапрасну.

Некоторые больные пишут дневники, но эти дневники не представляют почти никакого интереса, так как больные считают свои переживания настолько интимными, что редко делятся ими с окружающими. Поэтому дневники таких больных носят формальный характер, и по ним нельзя проникнуть в психическое содержание больного.

Больше интереса представляют сочинения больных в виде прозы или стихов. В этих произведениях уже явно выражается творчество, сопровождающееся нередко различными украшениями, которыми больные снабжают свои произведения.

Больная девушка, окончившая институт, очень часто просила бумагу и, обычно, при этом просила дать что-нибудь такое, с чего она могла бы или списать или срисовать. Ее творчество не распространялось настолько, чтобы она могла сделать что-либо оригинальное. Вот записка, которая в значительной мере дает понятие о творчестве, присущем данной болезни. Обычно, она переписывала знакомые стихи и украшала эти записи какими-нибудь незатейливыми виньетками. (Рис. 2).

Рис. 2

Еще больной, казак по происхождению, также вспоминал стихи раннего периода. Часто эти стихи он помнил не целиком, и сопровождал их, обычно, объяснительной запиской: по какому поводу он эти стихи учил и сколько он из них помнит.

 

Стих № 2.

„В кругу облаков, высоко

Чернокрылый воробей,

Трепеща и одиноко,

Парит быстро над землей;

Он летит ночной порой,

Лунным светом освещенный

И, ничем неудрученный,

Все он видит под собой.

Гордый, хищный, разъяренный

И летая словно тень.

Глаза светятся, как день.

В след несется ястреб жадный.

Воробей тому счастливый,

Улетая в дальность прочь...

Но ведь ястреб быстрокрылый

Увидит его небось.

Его мелких крыл журчанье

Нарушает тишину.

Ястреб носится отчайно,

Но не найдет путь к нему.

Сколько же осталась фут

Пролететь и где заснуть

Ему придется наедине.

В лесу ль.

В роскошной ли долине

Увы, придется ль отдохнуть?

1890 — 1907 г.

 

Стих под № 2 есть вечный враг стиха под № 1. Этот враг выражается в следующем: он не имеет непосредственной причины, откуда возникают внешние источники движения продукта мозга и крови, следовательно, и стиха; а главное, он имеет прямо обратное направление движения, встречное направлению движения стиха о коборде; он не публичен, не задуман ни с чем и ни с кем не объединен, он появился и проявился неожиданно, с желанием быть проявленным, на бумагу записанным; он внутренний, замкнутый, неизвестный ни с какой точки. Если он во мне, а я в пространстве; если, следовательно, не может не иметь косвенности с внешностью, какая влияла на мой организм, то этакая законность подлежит другому вопросу, который не подлежит помещению в эту тетрадь, вследствие требования большого распространения о себе, а такие требования опасны даже, в силу всего окружающего, природного явления кругом моего организма, значит опасны для моего организма при его настоящей, прошедшей и будущей явственности, наличности. Опасность такую же определяет во всех временах и самый стих под № 2 в противоположность стиха под № 7, потому что последний уже известен в этой тетради. Чем не осложняется эта опасность для такого явления, как воля какая бы то ни была, которому законом фактическим служит не что-либо вещественное, отражающееся от вещества органического или неорганического, а неизвестность одна, которая никому и никогда не нужна, потому что она неизвестность, ни для опасного или неопасного, ни для чего другого и раз неизвестная материя, то и опасного для нее не может ничего, никогда и ни откуда быть. Мой организм, воля могут нуждаться в боязни, не боязни, но как в этом может нуждаться стих в его отвлеченном, отрожденном роде, потому воля, инстинкт без стиха имеет законы обходить, избегать опасности и если они в безвыходности, то они знают о том, в чем и стих не поможет. Между тем появляется стих так это не равное, обыкновенное, прирожденное, человеку, его бессознательной воле соразмерение, сопоставление, само нахождение себя самое и устранение и приобретение чего полезного или неполезного, влекущего через кратчайший путь ко всякой скорейшей развязке, а непременно секущее, прыгающее, не имевшее никогда достижения к цели успеха уже в самом основном зачатке своего рода: и в полагаемых плодах, рождающихся от этого зачатка в тех стихах и молитвах, национализме, психиотризме, скромности, терпении, церкви, во всех таинствах существующих вокруг человека, одним словом — в глубочайшем корне гуманитарности; и так как же надо говорить, пророческое чувство не знало о том спасении, о той самой опасности, какую само оно считало опасностью. Это пророческое чувство. Если же посчитать, что органический мир моего организма в совокупности духовного с телесным в своей микроорганической видимости вело войну между собою; производило погоню между элементаризмом своего разнородного вещества то зачем же воробей предполагает отдых, спасение так как он уже съеден, переварен, и следовательно вечен и тогда когда микроб-ястреб съест его. В ястребиной крови, в ястребином сознании невольном ему удобнее присвоение, привольнее, и так ему и отдыха не нужно ибо ястреб будет носить его по моему организму и он будет сознавать свою летательную врожденность. Поглощать одним родом вещества другой род вещества есть свойство природы и это свойство состоит в одном акте действия и всякий другой акт возникает тогда, когда на место поглощенного рода, следовательно более или менее слабого является другой; допустим, например, что я, мое сознание поглотило, уничтожило воробья, то должен явиться такой род, который угрожал бы самому мне, микроорганизму моей воли, крови, вещества. Зачем же является и не одно, например, воробьиное или ястребиное начало новому процессу, свойства естества, когда и одному такому началу не должно являться, потому что совершился акт действия свойства природы — я съел воробья и ястреба, а раз съел — уничтожил. Таким образом, тут является невменяемое ни во что и ничем неполезное свойство неестества природы, называющиеся не нормализмом, болезнью. Если же организм мой видел картину которую проявили, создали летящие один за другим воробей и ястреб, то запечатление в память мозговую, они так и остались бы запечатленными, как отражение, а не вещество и сознание мое, как человеческое, не нуждалось бы создавать из этого иллюзии, небылицы тем обыкновеннее и присвоенное своему роду что не являлось внешних наличных причин, источником.

И спешность стиха под № 1, могущая перейти заразой и послужить источником, причиной воле к проявлению стиха под № 2, в страдательной, косной или косвенной или касательной или другой какой форме также не вменима, инстинкт на деле испытал неудачу, неполезность, следовательно, приобрел естество, закон неповторения производить движение в ту сторону где раз совершился опыт, после которого воля не пойдет в том же направлении так как к страданию можно только двигать, а не двигаться; и подобного рода опыт произошел; вся его проформа проявилась в стихе № 1 и очень сильно и тем вечное получило заключение, что организм мой был молод и служил хорошей почвой для того, чтобы хорошо упрочить в себе ту силу природы, какая живет в человеке и исходит от последнего через закон называющийся властью; такая власть жила в моих сверстниках, по воле и желанию которых моя воля создала стих о кобарде, стремясь этим подчинением услужением создать о себе понимание как о члене кружка товарищей, которые явно на словах обращались ко мне с надобностью своей невзрослой среды о составлении сочинений о битве русских с кабардинцами, увлекаясь и интересуясь также и при надобностях других являющихся среди игр ребячества, и запечатлеть ту неудачу, все те вредные для себя качества, которые жили тогда и фактически выразились в инстинктах товарищей, которые, как и я, не имели понятия о родах злобы и насмешки, которыми обыкновенно отплачивает человек человеку за труды, которые ни в чем не полезны, несмотря на это они очень толково исполнили свое назначение в отмщение за выполнение желаемого, требуемого и глубоко п во время длящееся нужный для этого срок они заставили тогда хорошо понять и отчасти усвоить, оценив поощрение и насмешку, следовательно, повышение и понижение самую твердость своей совести, понять, вкоренить в свой организм, как в разрыхленную почву, происшедший упомянутый выше опыт. Откуда же, однако, и для какой для меня цели проявился стих под № 2. Место где мгновенное желание этого стиха было жилище, сложенное из земли и жилое. В этом жилище жило бедное семейство, которое связано со мной родством. В хатке этого семейства я сидел. Я собрался уходить, но я тотчас спросил бумаги, чернила или карандаш и проявил стих в течение не более четверти часа и, видев как мой зять Иосиф Иванович положил мое „Бессмертное" детище за зеркало, висящее на стене, ушел. Тут не было тех предрассудков, рассуждений, избирательства, похвалы преждевременной, обещаний награды уважением от товарищей за то тому составит песню о битве русских с кабардинцами; восклицаний за то кто окажется способным на такое самодействие. Да и автор этой песни, во мне живущий, долго думал над этим тогда: сначала он и сам выразил общительную мысль на составление, потому что всех больше, по-видимому, заинтересовался битвой русских с кабардинцами, видя как товарищи ревностно проводят в своем кружке подражание войны, разделяясь на русских и кабардинцев. Прошло после этого времени 1—1/2 года; все эти действия повторялись все же но по-видимому, забылось главное всего прочтенного во многих книжечках, где указывается интереснейшее для молодости. Героизм, победа, самопожертвование за любимое существо; авторская воля моя усомнилась, не стали по¬вторять подобного рода ошибки и слепоту, от времени до времени поддерживаемая насмешкой товарищей над дру¬гими моими ошибками, упрекающей меня как составителя, а я видел, чувствовал, как тяготилась всем этим воля моя как старалась избегнуть такого составительства и вдруг, неожиданно, без раздумья бросила за зеркало себя самое. Итак, стих под № 2 есть вечный враг стиха под № 1, потому что направление движения воли его в ту же сторону, в которую направляется воля стиха под № 1, так это удовлетворить собою требованиям природы, ее желаниям, видеть перед собою себя самое, собою любоваться, удовлетворить одну из отраслей всей себя и т. д. Итак, направление параллельно в ту же сторону только очевидно, так что значит „Проявилось", а там кинулось в захолустность истратиться, исчезнуть, лишь бы не существовать не только в самом себе, в своей вечной неизвестности, но и нигде, окончательно нигде и так чтобы этим породить символ идущему времени, чтобы это время готово было через непонятность символизма к восприятию нового явления в себе самом и понятию, что таким явлением есть закон называвшийся исчезновением, потому что через посредство исчезновения совершается процесс вырождения — отсюда: воля сознавала явственно, что стих есть хотя неизвестное, но несомненно что-то низшее, если никогда и не подчиненное закону знания, как нечто видимое в далеком будущем, то все-таки нужное, подлежащее искоренению обязательно потому что не принося плода этой человеческой воле мучит собою все качества человека, заставляя его собою, как наиболее сильною частью всего гуманизма быть мятежным а отсюда: бессильным, теряющим всякую надежду, всякую веру в свое видимое приобретение. И таким местом воля избрала точку на которой она находилась в момент появления стиха, а отсюда: стих дружен с волей, потому что появляется там, где хочет воля, а воля их теряется своей воли там где появляется стих, значит и самый стих сознает, что он вреден; теперь более понятно, что стих № 2 дружен со стихом № 1 только по своему имени, в сущности же имеет направление движения противное, обратное, враждебное. В заключение необходимо сказать, что врагом человечеству, а следовательно знанию есть стих род № 1, а другом знания является стих № 2, потому что явился в наихудшей точке стояния человека в пространстве, в точке, откуда, если и может, то не должен распространяться, где должен найти окончательное само исчезновение, и этим пропустить знание человека вперед... Но знание, знание. Бывает, видно, и то, что и человек, но знание, давая движение к возможности снова появляться перед собой таким друзьям, убивает себя самое".

Язык, каким написано объяснение, типичен для больного ранним слабоумием.

Другой больной пишет в стихах, озаглавленных „Почтенной полицейской Коллегии", следующие строки:

 

„Для вас мило лишь то, что не ваше

Ваше счастье в несчастьи других,

Искони это было и бяше

Вас любовь ваша губит самих.

Вели быть захотите свободным

Не по силам вам труд благородный

Так удел ваш рабами остаться

Червь не может на воздух подняться".

Ванька.

„Ну-ка Ванька

Ну-ка встанька

Ты проснися подымись

Ты России не изменишь

Тебе совесть говорит.

Если совесть изменить

То защитником не быть

Если совесть ты имеешь

То в России тебе жить".

Русь.

„Спеши и объединяйся

Ты единая ты Русь.

На защиту подымайся

И смотри не трусь.

Ты родная закалилась

В той борьбе неравных сил

Подымися размахнися

Развернися во всю ширь".

 

Первый приступ болезни сделал свое дело, он обесцветил творчество больного, оставив лишь побуждение к творчеству, выливающееся в мало приемлемую форму.

Больной комбинирует небольшое количество слов, большего от него ожидать уже нельзя.

 

Судьба.

„Какова бы ни была судьба каждого человека, но он всегда чувствует себя. Так, что каждый человек на что-то надеется, но нельзя создавать из него ложную надежду, а нужно его понимать по-своему. Будьте все не Александрами Македонскими, а будьте гражданами единой России, благодаря которой мы живем.

Что вы хотите сказать своими словами, своими песнями, вы хотите ими доказать свою храбрость но кто много поет тот боится смерти.

Хитрость нужна на войне, а не на земле. Кто хочет искать правды, тот пусть уйдет от людей, которые ему может быть дороги".

 

Совесть и пощада.

„Чтобы разобраться в вопросах, что такое преступление и наказание нужно считаться с совестью человека, который может быть в умственном отношении отстал от других и тем самым принес для себя тяжкое бремя и для людей - Мы заражены предрассудками, которые должны стараться сами исправить, а не настаивать на силу, когда сила увидя, что мы именно исправляемся, должна дать нам пощаду и свою помощь. Это говорит голос совести словянской натуры или может быть братской.

Сила дает нам понять, что мы слишком самодеянны, но голос совести опять повторяет пощаду. Это говорит человек идущий не на казнь, а может быть в малом виде принести пользу.

Человек искренно раскаивающийся в своем поступке, но молчание его приняли за преступление. Во имя науки просьбу прошу исполнить отправить меня в такое место где бы я мог принести пользу своим небольшим знанием на благо всего лучшего за уважение к старшим не заносчивость, молчание; все для успеха хорошего начинания".

В рассуждениях, также как и в стихах скорее отмечается набор слов, чем смысл, что весьма характерно как для писания, так и для речи схизофреников.

 

Жизнь и смерть.

„Кто-то и когда-то сказал: человек это машина, только гораздо сложная, чем наши машины. Рассматривая строение человека можно видеть: у него есть двигатель это наш желудок, топливо это наша пища, пар это наша моча, ноги—это колеса движения, руки — это золотники и т. п. Уши измерительный аппарат количества фунтов пара, глаза водомерное стекло; когда у человека глаза слезятся это служит доказательством: у него много воды—надо подложить дров— пищи и работать головою.

Рассматривая сильные и сложные паровые машины — локомобили мы видим следующее устройство: он тоже имеет голову топку, кишка — это трубки, по которым проходит пар и вода движение и он может работать холодным и теплым паром — а у нас наоборот: трубы не являются проводниками теплоты, они засариваются нашей пищей и у нас нет столько силы. — Сила движения состоит из известного рода электризации и воды, является электризация.

До сих пор не открыто еще явление: что такое шаровидная молния и откуда она берется. — Мне приходилось массу читать о ней. Какие она творит непонятные чудеса. И при своем электр. она оставляет на теле человека следы и ученые нашли эти следы представляют из себя форму растения липы, а липа, мы знаем это дерево мягкое; поэтому и шаровидная молния мягкий шар из световых волн нашей лучистой материальной ткани воздуха и смерть происходит не от молнии, а от электризации воды и даже много приходилось читать, после грозы в воде находят много рыбы перебитой, т.-е. рыба от сильной электризации задыхается и не может жить и умирает; поэтому, когда человек задыхается он близок к смерти; у него получилась электризация... от сифилиса...

На земле мы знаем есть два государства первые производители искусства Америка — искусств, архитек. и Италия— искусств, музыки. В Америке есть горячие ключи „гейзеры" откуда по временам выбрасывается вода брызгами фонтана..." и т. д.

Больной предполагал, что он дает нечто ценное и оригинальное для биологических наук; он исписал на эту тему много тетрадей, но во всех его писаниях нет и тени действительного творчества; по всем тетрадям разбросаны мысли, часто не имеющие объединения; сравнения и сопоставления столь неприемлемы, что это всякому читающему бросается в глаза. Ранее мы говорили о том, что больные ранним слабоумием в области слова являются плохими творцами, на что и указывают приведенные выше выдержки из их произведений.

Больной, считавший себя последователем Ибсена, дал несколько рукописей, которые он считал романами; первый роман, озаглавленный им „Жизнь и смерть", представляет из себя рассуждение, далеко не глубокомысленное. Далее, он написал большую поэму, озаглавленную им „Любовь". Эти произведения не блещут большими знаниями, изяществом слога и остротою мысли; данное явление, может быть, происходит потому, что, как было сказано выше, ранним слабоумием болеют люди в юношеском возрасте; обычно, они еще не успевают закончить своего образования и приобрести столько знаний, чтобы последние давали возможность больному хорошо ориентироваться в творческой работе. Но все же, рассматривая эти писания больных, в них можно выявить симптомы, свойственные данному заболеванию.

Больной, казак по происхождению, писал различные наказы и в одном месте описал галлюцинаторные переживания, клонящиеся к тому, что дед больного, давно умерший, являлся к нему ночью, ложился возле него, больной молча переживал ужас этого свидания.

У таких больных наблюдается замкнутость. Больные не делятся своими переживаниями не только со знакомыми, но и с близкими родственниками: очень часто такие больные лечатся у определенного врача, но и его не пускают в свой внутренний мир. Один молодой человек, давно лечившийся у меня, по-видимому, питал ко мне доверие и относился как будто мягко; я предложил ему описать начало его заболевания; он после нескольких настойчивых просьб взялся за перо. Больной уверял меня, что желает быть откровенным и на эту запись смотрит как на исповедь; но все же эта исповедь скорее формального характера, не впускающая в глубь психического содержания. Вот некоторые выдержки из описания болезни. Больной начинает так: „Пишу прежде о своих переживаниях; у меня был период тяжелого настроения от сознания своего одиночества; было желание бывать в обществе. Меня угнетало то, что я нахожусь один, говорил себе; если бы у меня были братья и сестры; через несколько лет, явилась мысль: если бы у меня были братья и сестры, я бы не дошел до такого состояния. Хотелось это кому-нибудь сказать. Одному своему товарищу говорил: вчера за целый день не сказал ни одного слова, это означало, что я ни с кем не виделся. Такие дни бывали праздником, потому что в будни бывал в гимназии, следовательно, среди товарищей, а дома занят работой, а после работы читал. Работа и чтенье занимали много времени. Больше всего времени стремился посвятить чтению Люблю гулять. В праздники не знал, куда девать время; приходилось от нечего делать ходить по улицам".

Это весьма характерное явление. Этот больной очень любил ходить по улицам. Он жил в переулках Пречистенки и пешком ходил к Крестовской заставе, оттуда по железной дороге верст за 10, откуда пешком возвращался домой, и эти расстояния были для него обычной прогулкой. Гулял всегда один. Но у больного бывало желание общения, о чем он и писал дальше: „Было желанье к кому-нибудь пойти; думал: к кому бы пойти? Пошел бы к товарищу, но вчера я был у него: к другому тоже по какой-нибудь причине невозможно, Такое состояние было кажется в 5, 6, 7, 8 классах". В данных словах проявляется уже не только замкнутость, но и негативизм, сводящийся к тому, что больному чего-то хочется, но у него нарождаются внутренние причины, мешающие ему выполнить данное желание, о чем и говорится в приведенных им словах: „С большим усилием, чувствуя какую-то неуверенность, поехал после окончания гимназии в именье, где должно было быть большое общество; чувствовал там сильную неловкость, благодаря неразговорчивости. Там был случай, к которому навязчиво возвращался. Хотел даже об этом рассказать доктору". Опять характерное явление замкнутости; больной говорит о случае и хотел о нем поговорить с доктором, но не решился. В описании той болезни, которое он дал, замкнутость выявилась весьма ярко. Больной обращает внимание на себя и устанавливает следующее: „Меня угнетало, что я ем некрасиво". Через несколько строк он пишет: „Меня сердило то, что мне предлагали есть, если я хотел". Это ярко выраженный симптом негативизма: больной есть хочет, но когда ему предлагают осуществить это желание, то он сердится. В больницах очень часто служебный персонал упрашивает такого больного кушать, и это есть верный прием, чтобы больной не ел. В данном случае нужно поступить как раз наоборот: если больной отказывается от пищи, то необходимо принесенную еду молча поставить перед ним и отойти, не обращая на него никакого внимания. Принуждением и просьбами заставить больного есть почти невозможно. Через два года у больного появилось влечение к самоубийству: подробностей данных переживаний он не описывает, он дает только голый факт, что у него такие мысли и стремления были.

Нередко у таких больных появляется вычурность п очерка, которая соответствует вычурности и театральности движений, свойственных больному при данном заболевании. Если болезнь затягивается, то больной старается

как можно лучше скрыть свои мысли от окружающих. Но моменты творчества требуют от него проявления, реализации своих переживаний; тогда больной выдумывает или особый жаргон, или искажает буквы таким образом, что проникнуть в смысл написанного представляется иногда делом очень трудным, а иногда невозможным. Образец этого творчества как нельзя лучше доказывает данное положение (рис. 3). В дальнейшем больные употребляют вычурные выражения, которые также затушевывают смысл речи и написанных продукций. Вот, например, письмо одного больного, который пишет:

„Дорогая сестра Баку Астик... Прошу высокожелательн. прислужбы поступления на время срока окончания предстоящего кризиса. Поручитель вашего брата не здоровым лежа болевши он лечился кабы не супротивлять ваш взор сумаш. Моя дорогая целую в губы".

„Г-же Ксении Михайловне.

Надлежаще при сем доклад означаем сим провожате к сестре препроводите ль и. листы по указке вышеозначен¬ного поощряемость либо перевести из палаты в свиданье по говору с А. С. г. проф. Дружб. 2—7; 8—10; 11—12, 1—3; 5—6, по телефон, выписн. жалоб, удостов. Фальднер, контора и прил.

Добросовесть сожалеть просьба вопрос грандиозно серьезен. Скоро получу брата младш. на свидание на приезд из Баку или сестры по называем, контор, по числ. сл. мес. календ, адрес: по квартире доставку газеты с лишними справками. Посылок и багажа №№ 625, 729, 1256, 12576 по вокзал, сл".

Первое письмо больной пишет сестре в Баку, он просит чтобы его не лечили против желания. В следующем письме он просит направить его к сестре, предварительно переговорив по телефону с врачом. В третьем письме он выражает желание иметь свидание с братом или сестрой.

В данных письмах искажены слова, кроме того, последние комбинируются так, что трудно проникнуть в смысл написанного. Данное явление весьма характерно и имеет важное диагностическое значение.

Дальше у больного наступает разрыв ассоциационного аппарата, и он фотографически передает это состояние в своих произведениях, в смысл которых проникнуть невозможно. Вот больной, который написал письмо, снимок с конверта воспроизводится и лучше слов характеризует данное состояние (рис. 4).

Как на писаниях больных, так и на их рисунках выявляются, примерно, те же симптомы, которые были описаны выше.

Разнообразные рисунки, вырабатываемые больными, можно классифицировать следующим образом: рисунки с не выявленными формами, изображения, не связанные по идее,, стереотипия, замкнутость (символика), разрыв ассоциационного аппарата.

Что касается не выявленных форм, то рисунки этого рода представляют собой неясно очерченные, не смелоположенные штрихи, которые трудно приспособить к какой-либо форме; на некоторой что больной, по-видимому, хотел изобразить здание, но из этих рисунков ничего законченного не вышло. Другие рисунки также представляют из себя сочетания штрихов с неясно выраженной формой. Они схожи с рисунками детей младшего возраста, которые, не выявляя формы, штрихуют бумагу. Некоторые больные, не довольствуясь карандашом, пользуются красками, но и в красочном рисунке также мало выявляется форма. Есть рисунки, изображающие или человеческую фигуру или что-нибудь иное в центре, а вокруг различные животные, цветы или другие предметы, не связанные между собой по идее. Некоторые из этих рисунков украшаются мелкими узорами; на некоторых из них смешивается профиль и en face, но все они примитивного характера. Имеются примитивно нарисованные цветы как карандашом, так и красками; надо отметить, что больные ранним слабоумием, рисующие цветы и деревья, создают такие формы, которые производят впечатление мертвых растений.

Больные сравнительно охотно рисуют животных, но многие рисунки представляют собой животных странной формы, не встречающихся на самом деле.

Некоторые не заканчивают рисунка, довольствуясь том что получилось.

Больные ранним слабоумием дают нередко рисунки религиозного содержания, но в этой области также имеется только примитив, хотя некоторые из слабоумных, не стесняясь пропорциями формы, дают рисунки, интересные по замыслу, и украшают их различным орнаментом. Иногда больные рисуют виды, то робко карандашом, то пользуются красками.

Больные охотно рисуют фигуру человека, последнюю нарисовать очень трудно, но больные охотно берутся за выполнение этой сложной задачи. Карандашных и цветных рисунков на эту тему больше всего, и это свойство относится не только к больным ранним слабоумием, но и к больным другими душевными заболеваниями.

Но есть особенность в рисунке этих больных, которая присуща только данному заболеванию и никому другому; это так называемая стереотипия. Больные ранним слабоумием нередко в течение долгого времени ежедневно рисуют одни и те же фигуры, и каждый день от такого больного получается совершенно стереотипный рисунок. Стереотипия свойственна только раннему слабоумию, и если она не была обнаружена клиническим наблюдением, то ее легко выявить путем рисования. Как пример, приводится снимок, изображающий на бесконечном количестве листов лиственное дерево (рис 6).

Больной, написавший роман „Жизнь и смерть", дал несколько интересных рисунков символического характера, где он изображает одну и ту же форму, иногда карандашами, иногда красками, фигура неприятного характера, по-видимому, имела отношение к его галлюцинаторным переживаниям.

Один больной дал красками на развернутом листе многоглавого змия: внизу какое-то животное и человеческая фигура в красном плаще, по-видимому, олицетворяющая самого больного, держащего змия на руках (рис. 7).

Рис. 7

Одна больная, учительница по профессии, лежала в больнице сравнительно долго, и от нее получено большое количество тетрадей, частью исписанных, частью изрисованных. Больная облекала свои переживания в такую форму, которую трудно было расшифровать, потому что она употребляла или непонятный шрифт, или же выявляла свое психическое содержание при помощи красок, или писала такими буквами, что не всегда можно было проникнуть в содержание написанного. У нее было повышенное представление о своей личности, она считала себя княжной и прибавляла к своей фамилии — Долгорукая. Каждую новую тетрадь она начинала с молитвы, в конце концов она зашифровала эту молитву таким образом, что уже можно было только догадываться, что это та же самая молитва, которую она употребляла в каждой новой тетради. При рассмотрении этих тетрадей сразу бросается в глаза, что некоторые из них выполнены одной темной краской, а некоторые яркими красками — красного, голубого, зеленого и др. цветов. Это явление указывает так же, как и при других душевных заболеваниях, на то, что больному были свойственны два состояния: состояние депрессии и состояние экзальтации. Депрессия при всякой форме душевного заболевания характеризуется темными красками, экзальтация — всегда яркими красками. Больная так скрывала свое психическое содержание, что, рассматривая ее многочисленные тетради, очень трудно проникнуть в ее внутренний мир. Больная все время объяснялась символами, и этих символов накоплено большое количество. Для характеристики творчества данной больной, вследствие трудности воспроизведения, мы не приводим снимков, могущих лучше всего характеризовать без слов замысел, бывший у больной, который она осуществила на большом количестве рисунков, многие из последних сопровождались записями, указывающими на бредовые идеи, держащие больную в своей власти.

Символика у больных ранним слабоумием весьма распространена, так как она проистекает из симптомов самого заболевания. Ранее уже было сказано, что больные ранним слабоумием не делятся своими внутренними переживаниями ни с кем из своих близких, но все же у больных существует потребность творчества. Если они не могут делиться своим внутренним содержанием, то в творчестве они излагают эти переживания, зашифровывая их избранным ими способом. Если больной пишет, то он подбирает соответствующий алфавит для того, чтобы не проникли в содержание его творчества, или комбинирует слова таким образом, что понять смысл написанного не представляется возможным, так как написанные фразы не имеют смысла. Точно такое же явление наблюдается и в красках. Символика — один из распространенных способов, при помощи которого человек проецирует во внешнюю среду свое внутреннее содержание, и этой символикой чаще всего пользуются больные ранним слабоумием.

Следующим периодом у больных ранним слабоумием будет разрыв ассоциационного аппарата, характеризующийся определенным рисунком. В 1911 —12 и 1913 г.г. мною были собраны рисунки у душевнобольных, выполненные по определенному трафарету, и этот способ обследования дал возможность получить такие рисунки, которые в свободном творчестве получить не удавалось. Эти рисунки по трафарету в высокой степени интересны; больной с расстройством ассоциационного аппарата дает весьма характерные рисунки в том случае, если ему предложен трафарет. Трафарет мы старались создать таким образом, чтобы рисунки строились, по возможности, из прямых линий; по-этому мы предлагали в качестве трафарета небольшой домик с тем, чтобы больной легко мог скопировать данный рисунок. Обычно больные, у которых ассоциационный аппарат не был задет, очень хорошо справлялись с предложенной задачей, больные же ранним слабоумием, у которых страдал ассоциационный аппарат, выполняли данную задачу своеобразно. Некоторые из них, рисуя домик, рисовали отдельно крышу и отдельно фасад; некоторые из них, очевидно, улавливая недостаток своего рисунка, зигзагообразной линией соединяли крышу с фасадом. У некоторых больных разрыв ассоциационного аппарата был очень высок и они совершенно не справлялись с предложенной задачей. Один из таких больных нарисовал отдельно незаконченный фасад дома, а в другой стороне бумажки нарисовал окна, несвязанные между собою и фасадом дома. Один из них нарисовал церковь, при чем фасад оказался в одном месте, а окна в другом. Еще больной нарисовал тоже церковь и один из куполов изобразил отдельно, а затем соединил этот отдельный купол с фасадом двумя линиями, получился очень вычурный рисунок (рис. 8 и 9).

Может быть, вычурность этого рисунка можно связать с вычурными движениями, наблюдающимися у таких больных в двигательной сфере.

Больные ранним слабоумием иногда, перенеся один или несколько приступов, заканчивают свою болезнь и покидают стены больницы; некоторые из них не болеют больше настолько, чтобы вновь появляться в стенах лечебницы; некоторые из них приспособляются к жизни и умеют скрывать симптомы, присущие их болезни; многие даже поступают на службу и считаются аккуратными чиновниками, они хорошо выполняют возложенные на них обязанности, но не проявляют расширенного интереса и не вносят творчества в служебные функции, они остаются только хорошими исполнителями. Обычно они приходят раньше всех на службу, уходят после всех, что нравится их начальникам, а потому они, обыкновенно, хотя и мелкие чиновники, но состоят на хорошем счету у начальства.

У таких больных, живущих вне больницы, не бывает товарищей; они не вступают в общение с другими людьми и по окончании службы проводят время в одиночестве. У нас есть несколько таких больных, которые, встречаясь на улице, переходят на другую сторону. Если же больной заметил врача на таком расстоянии, что перейти на другую сторону уже невозможно, то он отворачивается к стене дома и проходит мимо него боком. Все это делается с целью, чтобы врач не остановил знакомого больного и не заговорил с ним. Когда симптомы болезни обостряются, то этот больной уже сам является к знакомому врачу, пользующемуся его доверием, и хотя не говорит о подробностях своего заболевания, но обращается с определенной просьбой о помощи. Это лучший исход болезни, но нередко такие больные переходят в стадий аутизма и отрываются от действительной жизни, проводя все время в мечтах, не имеющих никакой реальной почвы. Таких больных трудно или невозможно приспособить к какому-нибудь полезному и систематическому труду. Некоторые больные, не впадая в аутизм, все же теряют интерес к действительной жизни, и их тоже приспособить к какой-нибудь работе представляется весьма трудным делом. Чаще всего таких больных приспособляют к какому-нибудь физическому труду и, надо сказать, не без успеха. От опыта врача и внимания родственников зависит приучение больного к какому-нибудь систематическому труду. Необходимо это делать исподволь, но настойчиво и ежедневно. Необходимо заботиться о том, чтобы больной знал, что он делает полезное дело. Желательно, чтобы работа больного, по возможности, оплачивалась и тем создались бы условия уверенности больного, что он делает полезное дело и зарабатывает на свое содержание. Если умело и исподволь приучать больного к систематическому труду, то очень часто в этом не приходится раскаиваться, так как затраченное время и энергия вполне оправдываются получаемыми результатами.

Если больной заболел своею болезнью по окончании учебного заведения и если болезнь закончилась, то он в пределах приобретенных знаний может вести работу; если же больной не успел завершить своего образования, то его надо приспособлять к какой-нибудь иной работе.

Очень многие больные ранним слабоумием имеют большую склонность к занятиям по искусству и успешнее и охотнее всего занимаются живописью. В этой области они могли бы создать, может быть, и новые формы.

Наиболее трудным занятием для выздоравливающих от раннего слабоумия лиц является наука, но и на научном поприще такие лица имеются. Но надо сказать, что они не создают ничего нового для науки. Тот курс, который они читают, они знают хорошо и владеют литературой в этой области.

Самым страшным является то, что после лиц, перенесших хотя бы один приступ данного заболевания, остается потомство, часть которого неизбежно болеет тою же болезнью, но, обычно, в более резкой форме. Мы знаем несколько профессоров и лиц других интеллигентных профессий, перенесших данное заболевание и приобретших потомство, но нам также известно, что не все их дети болеют данным заболеванием, и в этих случаях никакой закономерности, по-видимому, установить не удастся. В некоторых семьях болеют младшие дети, в некоторых болеют дети старшие по времени рождения. Нам ни разу не встречалась семья, в которой один из родителей болел данным недугом, и чтобы этот недуг не отразился на потомстве.

Мы сознательно не проводили параллелей между музейными художественными произведениями и творчеством схизо-фреников, а потому читателю необходимо самому разобраться в тех симптомах живописи, которую он наблюдает в действительной жизни, и сравнить ее с творчеством данной группы больных. В качестве наводящего материала мы просим иметь в виду символистов и беспредметников, а также помнить, что душевнобольные — не только те, которые находятся в стенах специальных лечебных заведений, бывают больные с явными признаками душевного расстройства, но они не вступают в конфликт с существующими юридическими нормами, поэтому не теряют ни правоспособности, ни дееспособности, меж тем механизм их мышления тождествен с механизмом мышления душевнобольных, что и отражается на творческих продукциях.

 

Творчество при раннем слабоумии. Краткие сведения о болезни
ГЛАВА III. ПРОГРЕССИВНЫЙ ПАРАЛИЧ



Современная медицина:



Поиск по сайту:



Скачать медицинские книги
в формате DJVU

Цитата:

Особняком стоит мало понятный по своему механизму симптом, получивший название «фридрейховой стопы». Стопа при этом приобретает сильную выпуклость сверху, на тыле, а подошва ее соответственно этому в такой же мере вогнута. Большой палец сильно разогнут в основной фаланге-и согнут в ногтевой — наподобие «птичьей лапы» на руках при параличе локтевого нерва (рис. 112).

Медликбез:

Народная медицина: чем лучше традиционной?
—•—
Как быстро справиться с простудой
—•—
Как вылечить почки народными средствами
—•—


Врач - философ; ведь нет большой разницы между мудростью и медициной.
Гиппократ


Медицинская классика