Главная страница


Книги:

П.И.Карпов, Творчество душевнобольных и его влияние на развитие науки, искусства и техники (1926)


Творчество при эпилепсии

Прежде чем говорить о творчестве при эпилепсии, необходимо дать хотя бы поверхностные сведения о сущности самого заболевания.

Эпилепсия проявляется различными болезненными формами, которые кратко можно свести к следующим: grand mal, petit raal, status epilepticus, симптоматическая эпилепсия, Кожевниковская эпилепсия и другие формы.

Большая эпилепсия—grand mal—обычно имеет предварительную ауру—предвестник перед началом припадка. Чтобы охарактеризовать данное состояние, удобнее всего обратиться к автору, который сам страдал данным заболеванием; таковым автором является Достоевский. В его произведении „Идиот" имеются следующие слова, характеризующие данное предприпадочное состояние: „Он задумался, между прочим о том, что в эпилептическом состоянии его была одна степень, почти перед самым припадком (если только припадок приходил на яву), когда вдруг, среди грусти, душевного мрака, давления, мгновениями как бы воспламенялся его мозг, и с необыкновенным порывом напрягались разом все жизненные силы его. Ощущение жизни, самосознания почти удесятерялось в эти мгновенья, продолжавшиеся, как молния. Ум, сердце озарялись необыкновенным светом; все волнения, все сомнения его, все беспокойства как бы умиротворялись разом, разрешались в какое-то спокойствие, полное ясной гармоничной радости и надежды, полное разума и окончательной причины. Но эти моменты, эти проблески были еще только предчувствием той окончательной секунды (никогда не более секунды), с которой начинался самый припадок. Эта секунда была, конечно,, невыносима. Раздумывая об этом мгновении впоследствии, уже в здоровом состоянии, он часто говорил сам себе, что ведь все эти молнии и проблески высшего самоощущения и самопознания, а стало быть и „высшего бытия",— не что иное, как болезнь, как нарушение нормального состояния, а если так, то это вовсе не высшее бытие, а, напротив, должно быть причислено к самому низшему.. И, однако же, он дошел, наконец, до чрезвычайно парадоксального вывода: „Что же в том, что это болезнь, — решил он, наконец, — какое до того дело, что это напряженье ненормальное, если самый результат, если минута ощущения, припоминаемая и рассматриваемая уже в здоровом состоянии, оказывается в высшей степени гармонией, кра¬сотой, дает неслыханное и негаданное дотоле чувство полноты, меры, примирения и встревоженного, молитвенного слития с самым высшим синтезом жизни?"

Вот слова, которые принадлежат Достоевскому, страдавшему эпилепсией, знающему данные моменты и оценивающему их значительно лучше, чем автор, не испытавший этого страдания.

Далее наступает полная потеря сознания, и человек впадает как бы в психический хаос. Но он сейчас же после потери сознания падает, и у него начинаются в начале тонические, а потом клонические судороги; далее он прикусывает язык, изо рта бьет слюна, расширяются зрачки, которые теряют реакцию на свет. Обычно в жизни думают, что припадки могут продолжаться очень долго, и нередко больные или родственники говорят, что припадок продолжался час и более, но такого положения никогда не бывает: припадок продолжается никак не больше нескольких минут. Если бы припадок продолжался дольше, то больной погиб бы от отсутствия дыхания, так как мышцы дыхания также приходят в судорожное состояние, как и другие мышцы тела. Припадок постепенно стихает, и больной впадает в последующий сон; после сна больной чувствует разбитость, и у него постепенно проясняется сознание.

Достоевский характеризует так послеприпадочное состояние: „Первое впечатление было очень сильное,— повторил князь,— когда меня везли из России через разные немецкие города, я только молча смотрел и, помню, даже ни о чем не расспрашивал. Это было после ряда сильных и мучительных припадков моей болезни, а я всегда, если болезнь усиливалась и припадки повторялись несколько раз сряду, впадал в полное отупение, терял совершенно память, а ум хотя работал, но логическое течение мысли как бы обрывалось. Больше двух или трех идей последовательно я не мог связать сразу. Так мне кажется. Когда же припадки утихали, я опять становился и здоров, и силен, вот как теперь. Помню: грусть во мне была нестерпимая; мне даже хотелось плакать; я не удивлялся и беспокоился: ужасно на меня подействовало, что все это чужое; это я понял. Чужое меня убивало. Совершенно я пробудился от этого мрака, помню я, вечером в Базеле, при въезде в Швейцарию, и меня разбудил крик осла на городском рынке. Осел ужасно поразил меня и необыкновенно почему-то мне понравился, а с тем вместе вдруг в моей голове как бы все прояснело".

Так постепенно проясняется сознание у эпилептика, страдающего grand mal,—большими судоржными припад¬ками.

Petit mal проявляется совершенно другими симптомами, чем grand mal, так как при petit mal никогда больной не падает и если теряет сознание, то на секунду или долю ее; поэтому, если больной делал какое-либо дело, то по окончании припадка petit mal он продолжает это дело так же, как если бы у него и не было болезни. Насколько мимолетно состояние petit mal, можно судить по словам того же Достоевского. Ставрогин говорит Тихону:

„ — Знаете, я вас очень люблю.

— И я вас,—отозвался вполголоса Тихон.

Ставрогин замолк и вдруг впал опять в давешнюю задумчивость. Это происходило точно припадками, уже в третий раз, да и Тихону сказал он “люблю” - тоже чуть не в припадке, по крайней мере, неожиданно для себя самого. Прошло более минуты.

Но и в этом состоянии у больного наблюдаются, особые признаки, когда у него обостряется внутреннее восприятие и когда его сознание какими-то неведомыми путями постигает истину или угадывает тот смысл, который не выявился во вне. Достоевский говорил так словами Ставрогина:

„ — Почему вы узнали, что я рассердился,— быстро произнес он. Тихон хотел было что-то сказать, но он вдруг перебил его в необъяснимой тревоге.— Почему вы именно предполагали, что я непременно должен был рассердиться? Да, я был зол, вы правы, но вы грубый циник, вы унизительно думаете о природе человеческой... Злобы могло и не быть, будь только другой человек, а не я... Впрочем, дело не о человеке, а обо мне. Все-таки вы чудак и юродивый..."

Далее Ставрогин говорит:

„ — А вы наверно узнали, что я с чем-то пришел?

Тихон ответил:

„ — Я... угадал по лицу.

При petit mal бывает лишь застывание, но никогда не бывает судорог: но состояние потери сознания может продолжаться и более долгое время, при чем на этом промежутке времени больной не падает, но совершает ряд координированных действий, ничем не отличающихся от действия здорового человека. Поэтому эпилептики нередко являются путешественниками. Так, например, идя со службы, эпилептик может пойти в противоположную от дома сторону и очнуться в местности, куда он не предполагал идти; после первоначального удивления он возвращается домой; и, обычно, когда эти состояния повторяются несколько раз, то больной обращается за советом к врачу. Часто при наличии такого состояния наблюдаются бессознательные действия, благодаря которым больной вступает в конфликт с существующими юридическими нормами. Нередко такие больные воруют, поджигают или производят какие-либо иные разрушительные антиобщественные деяния.

Status epilepticus характеризуется быстро чередующимися припадками. Данное состояние, не оборванное вовремя, является крайне опасным для больного. В этом состоянии творчества у больного обычно не бывает.

Симптоматическая эпилепсия проявляется теми же признаками, как и grand mal, отличаясь от нее лишь причинами возникновения данного заболевания.

Кожевниковская эпилепсия имеет предприпадочные признаки, ибо она начинается с какого-либо отдельного органа, например, с руки, и судороги могут переходить затем на все тело.

Для общего представления о болезни, о которой идет речь, вполне достаточно этих сведений, но помимо самой болезни, проявляющейся припадками, у эпилептика образуется свойственный ему эпилептический характер, который несет на себе особый отпечаток. Речь человека, страдающего эпилептическими припадками, является медленной, как будто больной что-то обдумывает, как будто он не может быстро подыскать подходящих выражений. Помимо этого, речь несет отпечаток витиеватости, тяжелого стиля, что можно ясно видеть на сочинениях самого Достоевского. Речь очень часто характеризуется персеверацией (повторением одних и тех же слов или выражений), застреванием на мелочах, когда человек с ненужными подробностями описывает малозначащие явления. У Достоевского опять-таки есть характерное место, указывающее на данный симптом:

„ — Князь Мышкин? Не знаю-с. Так что даже и не слыхал-с,— отвечал в раздумье чиновник, — то есть я не об имени, имя историческое, я об лице-с, да и князей Мышкиных-то уже нигде не встречается, даже и слух затих-с.

—О, еще бы!—тотчас же ответил князь,—князей Мышкиных теперь и совсем нет, кроме меня; мне кажется, я последний. А что касается до отцов и дедов, то они у нас и однодворцами бывали. Отец мой был, впрочем, армии подпоручик, из юнкеров. Да вот не знаю, каким образом и генеральша Епанчина очутилась тоже из княжен Мышкиных, тоже последняя в своем роде..."

Поведение больного характеризуется часто показной услужливостью. Обидчивость—постоянный спутник его характера, что можно найти у того же Достоевского в „Бесах", в характеристике Ставрогина и других героев. Ханжество является также отличительной чертой эпилетика, и Великий

Инквизитор как нельзя лучше характеризует это состояние-Всякий писатель наблюдает жизнь и отражает ее в своих произведениях. Достоевский для данного состояния является наибольшим авторитетом, так как он сам страдал этим душевным заболеванием, и все симптомы наблюдал как страдающее лицо. Поэтому его авторитет является неоспоримым при характеристике данного заболевания.

Особенно интересно в эпилепсии особое состояние, которое известно под названием эквивалентов. Эквиваленты характеризуются тем, что у больного затягивается бесприпадочное время и больной чувствует себя не совсем хорошо, по временам впадая в сумеречное состояние, нечто подобное эпилептическому трансу. Эти сумеречные состояния могут продолжаться очень недолго или же затягиваться на очень продолжительный срок, например, на несколько дней или недель. В этом состоянии больные также склонны производить странные поступки, а иногда и преступления. У этих больных нередко наблюдается предчувствия, граничащие с ясновидением. Мышкин, когда шел к Рогожину, почему-то заранее узнал его дом.

„—Я твой дом сейчас, подходя, за сто шагов узнал,— сказал князь.

— Почему так?

— Не знаю совсем. Твой дом имеет физиономию всего вашего семейства и всей вашей рогожинской жизни, а спроси, почему я этак заключил,— ничем объяснить не могу. Бред, конечно. Даже боюсь, что это меня так беспокоит. Прежде и не вздумал бы, что ты в таком доме живешь, а как его увидел, так сейчас и подумалось: „так ведь такой точно у него и должен быть дом"...

„ — Это уже не отец ли твой?— спросил князь.

— Он самый и есть, — отвечал с неприятной усмешкой Рогожин, точно готовясь к немедленной бесцеремонной какой-нибудь шутке насчет покойного своего родителя.

— Он был не из старообрядцев?

— Нет, ходил в церковь, а это, правда, говорил, что по старой вере правильнее. Скопцов тоже уважал очень. Это вот его кабинет и был. Ты почему спросил по старой ли вере?"

Ставрогин во время разговора с Тихоном спросил: „ — А вы наверно узнали, что я с чем-то пришел? — Я... угадал по лицу, — прошептал Тихон, опуская глаза".

Однажды мне пришлось лечить одного больного в Москве, у которого наблюдались эквиваленты. Этот больной тягостно действовал на членов семьи потому, что постоянно говорил окружающим о смерти его старшего брата. Он говорил о том, что слышит панихиду, он знает, что в зале стоит гроб с телом брата, и он думает, что родственники скрывают от него эту смерть, боясь его обеспокоить. Когда он говорил с врачом по этому поводу, то отрицал целиком это переживание, не желая впутывать постороннее лицо в семейное горе. Но на всех домашних он производил тягостное впечатление своими расспросами о подробностях смерти брата. Когда же приходил к нему сам старший брат, то он в начале удивлялся, а потом как бы соглашался с тем, что это ему казалось; но как только брат уходил, так он с прежней настойчивостью и полной убежденностью вновь начинал говорить о его смерти. Через несколько дней его брат действительно умер. Часто это состояние сопровождается галлюцинациями. Достоевский так говорит об этом состоянии словами Ставрогина:

„ — И вдруг он,— впрочем, в самых кратких и отрывчатых словах, так что мне трудно было и понять,— рассказал, что он подвержен, особенно по ночам, некоторого рода галлюцинациям, что он видит иногда или чувствует подле себя какое-то злобное существо, насмешливое и „разумное",, в разных лицах и в разных характерах, но оно одно и то же, а я всегда злюсь..."

Данный симптом описан тем же Достоевским в галлюцинации Ивана Карамазова. Состояние эквивалентов, повторяясь, так же как и сама эпилепсия, ведут, обычно, к слабоумию; но этот период богат творчеством, о котором будет сказано ниже.

Как было уже сказано, эпилепсия может вести к слабоумию; но это не есть правило; жизнь оспаривает данное явление. Жизнь знает, что эпилептики часто являются реформаторами в той или иной области человеческих знаний. Эпилептики обогащают науку, искусство и технику новыми ценностями, обогащают жизнь новыми идеалами, новыми стремлениями. К числу великих людей-эпилептиков, воздействующих на жизнь и на ее творчество, принадлежат: Петр Первый, который является великим реформатором и преобразователем России, который не только управлял государством, не только создавал для него новые пути совершенствования, новые искания, но сам участвовал в этом творчестве как обыкновенный, простой, рядовой работник, он своим примером понуждал людей к следованию за ним, но если он встречал на своем пути сопротивления, то, как сильная натура, не останавливался перед тем, чтобы уничтожить их. Он связал Россию с Европой и создал для России новую культуру, порвавшую связь с ее прежним бытом.

Наполеон является таким же реформатором, завоевавшим почти весь мир.

Юлий Цезарь, один из великих людей своего времени, также страдал эпилепсией, но история навсегда сохранит о нем воспоминание, и он будет являться героем для потомства.

Магомет был реформатором в другой области, и его реформа захватила много миллионов людей, которые до сих пор являются последователями его учения.

Достоевский, один из мировых литераторов, достиг высокой степени духовного прозрения в этой области.

Эти немногие примеры говорят о том, что эпилепсия иногда не только не ведет к слабоумию, но, наоборот, как бы обогащает психическое содержание больного. В больницах, обычно, великих людей почти никогда не бывает, но те обыкновенные люди, которые являются пациентами больницы, работают и творят теми же приемами, как и великие люди; поэтому на более простых образцах можно выявить и механизм творчества и высоту его.

В нашем распоряжении имеется некоторый материал, собранный в обычной городской больнице, пациентами которой являлись самые обыкновенные люди. Этот материал убеждает нас в том, что среди обыкновенных людей, в период эпилептического состояния, повышается творческий процесс.

Рисунки, выполненные этими больными, представляют глубокий интерес и объясняют очень многие явления, свойственные данному заболеванию.

Мы имеем несколько примитивных рисунков, окрашенных в один красный цвет; мимо этих рисунков можно пройти, не задав никакого вопроса. Обратим внимание на тот симптом, что красный цвет перед самым припадком является как бы аурой, и этот красный цвет часто вызывает неприятное ощущение у самого больного; вот почему эти рисунки выполнены в один цвет, и вот почему они представляют собой известный интерес.

Наблюдая творчество этих больных, можно отметить характерную особенность, свойственную только данному заболеванию и имеющую большой диагностический интерес для врача.

Эпилептик рисует и пишет медленно; во время рисования его карандаш или кисть как будто прилипают к одному месту, и долго больной не может перейти к штрихам на другом месте. Это прилипание кладет отпечаток на весь рисунок. Рисунок, сделанный акварелью, кажется написанным масляными красками, так как больной кладет краски слой за слоем по одному и тому же месту. Кроме того, по первому взгляду на данные рисунки их можно разделить на две группы. В первую группу входят рисунки, выполненные темными красками; в другую группу входят рисунки, выполненные более яркими красками. Разница в рисунках стоит в полной зависимости от настроения больного. Рисунки, выполненные мрачными, темными красками являются отображением мрачного, пессимистического, депрессивного состояния самого больного. Мрачные мысли, которые одолевают его в период болезненого состояния, помимо его воли выявляются на его рисунке. Больным обычно дается двенадцать красок, но тем не менее, когда они находятся в депрессивном состоянии, они всегда и неизбежно пользуются только темными красками. Как только болезнь сменяется состоянием возбуждения или эуфорией, так сейчас же сменяются и краски рисунка: в эти краски уже входят голубые, желтые, красные цвета, и рисунок представляет из себя иногда довольно красивое сочетание красочной гаммы.

Часто к болезни присоединяется бред величия, и он также выявляется в творчестве больного. Один больной, никогда не занимавшийся рисованием, в период сумеречного состояния, с невысказываемым бредом величия, давал очень интересные рисунки, которые вначале выявлялись в виде визитной карточки с короной (рис. 17).

Рис 17

На этих карточках больной называл себя то князем, то владетельным королем. Наконец, он стал разрабатывать первый рисунок, и последний получил дальнейшее усложнение. Больной стал рисовать свой собственный паспорт, изображая на рисунке корону и называя себя также или владетельным князем, или просто князем. Смотря на эти рисунки, может показаться, что у больного имеется стереотипия. На самом же деле при анализе данных рисунков видно, что это явление только кажущееся. Стереотипии же в этих рисунках нет, а имеется лишь разработка и усложнение темы (рис. 18 и 19).

Некоторые больные пишут церковно-славянскими буквами, при этом их работа отличается тщательностью выполнения и точностью соответствующей фигуры. Некоторые эпилептики пишут письма, при этом буквы письма и конверта старательно вырисовывают.

Вот образец этой мелкой кропотливой работы, которую также можно назвать творчеством, ибо больной понуждается к ней, он старается дать выход своей творческой фантазии и для этого подбирает доступную его развитию форму, такую форму, которая своим выполнением не затрудняла бы больного. Конечно, данное творчество не высоко, оно несет черты механической работы, но все же отличается от последней понуждением, бескорыстностью и удовольствием (рис. 20) от реальной работы.

Следующий больной, молодой человек 17 лет, поступит в больницу в сумеречном состоянии, и ему также, как и другим больным, были предложены краски, кисти и бумага. Больной находился в состоянии депрессии, и первые рисунки несут отпечаток его душевного состояния; они представлены в виде темных мотивов, вглядываясь в которые видно, что они представляют из себя не заурядное творчество. Надо принять во внимание, что автор этих рисунки краской. Его рисунки представляют из себя высокий творческий процесс. В его рисунках нельзя видеть прежних восприятий, так как они не носят отпечатка подражания, тем более, что автор этих рисунков никогда сам живописью не занимался и никогда не посещал ни выставок, ни картинных галерей, тем не менее высота его творчества очевидна. Сумеречное состояние сменялось иногда экзальтацией. В период экзальтации больной рисовал так же хорошо, но краски его рисунков были более яркими, более светлыми. Родственники, приходившие в больницу, часто спрашивали, скоро ли их больной поправится (рис. 21,22,23).

Обязанность врача мы выполняли добросовестно: через некоторое время больной действительно поправился, и те краски, которые были в его распоряжении, служили ему и в дальнейшей работе после поправления. Но если сравнить творчество данного больного в период его сумеречного состояния и творчество, которое свойственно было ему в период выздоровления, то на первый взгляд покажется странным, что они принадлежат одному и тому же лицу. Если творчество данного субъекта высоко в период его заболевания, по замыслу и выполнению ставит его на уровень незаурядного художника, то в период выздоровления все это как будто куда-то исчезло. Больной стал рисовать так, как рисует самый обыкновенный рядовой маляр. Мы вылечили больного от его душевного состояния, но вместе с тем мы разрушили его творческий процесс, который свойственен был ему в период болезни (рис. 24).

Некоторые из рисунков приводятся, последний из них получен от больного в то время, когда он должен был оставить больницу.

Как расшифровать данное состояние? Больной был дезориентирован, очевидно, в период сумеречного состояния бодрственное сознание находилось в пассивном состоянии. Он пребывал во власти подсознания и, благодаря пассивному состоянию бодрственного сознания, подсознание получило возможность проецировать во внешнюю среду богатство своего содержания, и это богатство выявилось в красочной гамме, в композиции рисунка. Как только бодрственное сознание вступило в свои права и взяло управление поступками, поведением и мышлением больного на себя, когда оно пропускало все через свой фильтр, когда в его поток отбирались только нужные ему образы, ненужные же оттеснялись в недра подсознания, — тогда творческий процесс данного больного превратился в процесс механический, ремесленный. Приведенные рисунки ярко обнаруживают разницу в творчестве двух состояний. Выявление таких моментов имеет весьма важное значение для раскрытия механизма, лежащего в основе творческого процесса и уяснения взаимоотношений бодрственного сознания и подсознания в моменты творческой работы.

ГЛАВА V. ЭПИЛЕПСИЯ
ГЛАВА VI. ТВОРЧЕСТВО ПРИ ЦИРКУЛЯРНОМ ПСИХОЗЕ



Современная медицина:



Поиск по сайту:



Скачать медицинские книги
в формате DJVU

Цитата:

Высшая нервная деятельность представляет сложнейшее единство различных структурно-динамических систем. Роль отдельных систем, как известно, варьирует у разных индивидов. Поэтому требуется рассмотреть вопрос о значении отдельных систем нервной деятельности в формировании целостного типа высшей нервной деятельности человека.

Медликбез:

Народная медицина: чем лучше традиционной?
—•—
Как быстро справиться с простудой
—•—
Как вылечить почки народными средствами
—•—


Врач - философ; ведь нет большой разницы между мудростью и медициной.
Гиппократ


Медицинская классика