Главная страница


Книги:

П.И.Карпов, Творчество душевнобольных и его влияние на развитие науки, искусства и техники (1926)


Изучение материала и способы проекции вовне

Нас интересуют не только больные, место которым в психиатрической больнице, но нас интересует также и механизм мышления отдельных лиц, имеющий трафаретное сходство с мышлением душевнобольных. Правда, в настоящей работе мы мало уделяем внимания лицам, отошедшим в глубь истории, ибо мы настоящую работу не стремились обосновать лишь историческими документами, — наоборот, наша работа сделана на живом материале в стенах больниц.

Живая лаборатория научила нас ценить творчество душевнобольных и выявлять в нем ценные особенности, в изобилии встречающиеся на этом пути.

До сих пор на душевнобольного был установлен, по нашему мнению, неправильный взгляд, заключающийся в отрицании какой бы то ни было ценности за душевнобольным, так как в отношении его до настоящего времени проявлялось одно лишь сострадание. На самом же деле наблюдение над их продукциями и изучение последних вполне убедительно доказывают нам то, что душевнобольные при наличии различных форм заболевания становятся творцами в тех областях, которые ни в какой мере не интересовали их раньше. Следовательно, под влиянием болезненного процесса внутри человеческого организма могут просыпаться возможности, не подозреваемые раньше.

Данные наблюдения и изучения создают условия, при помощи которых облегчается изучение функций подсознания; мы используем и эти обстоятельства, давая в конце работы теоретические сведения о творческом процессе, выкристаллизовавшемся в результате многолетней работы над выявлением последнего.

В тексте данной работы почти нет ссылок на работы других лиц, данное явление происходит потому, что накопленный нами материал столь обширен, что использовать его весь в этой работе не представляется возможным, кроме того, мы потратили много сил и времени на наблюдение за работой самих творцов, так как их творчество протекало под контролем нашего непосредственного наблюдения, укрепившего нас в определенном взгляде на творчество душевнобольных, который мы и проводим в нашей работе. Этот взгляд, быть может, не всегда совпадает со взглядами других авторов, но собранный материал убеждает нас в правоте, а потому мы наши взгляды и проводим в данной работе с полным убеждением и сознанием ответственности, падающей на нас за то, что не следуем слепо за идеями, ранее высказанными по этому вопросу.

Материал, полученный от душевнобольных в виде писаний и рисунков, требует не только демонстрации, но и теоретического обоснования процессов, протекающих в период творчества.

Что касается демонстрации работ душевнобольных, то последние могут оцениваться с точки зрения художественного исполнения, красоты, красочности выполнения, формы и т. д.

Художественная оценка зависит от индивидуального восприятия и того переживания, которое производит художественное произведение на зрителя. Потому наша задача будет заключаться не в личном впечатлении, а в психологическом объяснении данных образцов.

Задача, которую мы ставим себе, является в высокой степени неблагодарной уже потому, что до настоящего времени психологию многие авторы считают не наукой, а лишь ее преддверием; что же касается психологии творчества, то в данной дисциплине есть много обобщений, поставлено много вопросов, исписано много бумаги, но действительных знаний, позволяющих ориентироваться в темной области творчества, почти нет. Меж тем процессы творчества не перестают волновать человечество. Пытливость ума требует ответа на вопросы, как происходит процесс творчества, почему этот процесс всегда индивидуален, можем ли мы оказать влияние на усиление творческого процесса и т. д. Вопросы далеко не праздные, и более пли менее удовлетворительное решение их может дать в руки человечества великие средства, при помощи которых творческие процессы могут выявить свою закономерность, становящуюся не только доступной для изучения, но, может быть, и для непосредственного на эту закономерность воздействия.

На первый из поставленных вопросов мы не можем дать категорического ответа, но в дальнейшем изложении постараемся дать объяснение психического механизма, лежащего в основе привычной и творческой работы, теперь же скажем, что процесс творчества рождается внутри нас и проявляется независимо от желания и, если этот процесс активировался в достаточной степени, то он неизбежно реализуется в пребывающую форму: индивидуум же обычно, не оказывает тормозящего действия на процесс творчества уже потому, что реализация последнего доставляет субъекту приятные переживания и сознание того, что он творит новые ценности, а потому творец считает себя существом исключительно одаренным, ибо через него в толщу человечества проникают новые идеи, отыскиваются новые пути к овладению истиной. Поэтому каждый мыслящий человек старается более или менее ясно представить себе механизм творчества для того, чтобы разгадать его тайну, оказать на его проявление то или иное воздействие.

Не менее важен вопрос об индивидуальности творчества, ибо коллективного высокого творчества в науке, искусстве и технике не бывает. Творческий процесс индивидуален потому, что он интуитивного происхождения; интуиция никогда не бывает коллективной. Интуитивных людей может быть очень много, но все же они будут значительно отличаться друг от друга своеобразностью творчества. Никогда не будет однообразия в этом явлении. Природа, по-видимому, экономит свои силы, избегая повторяемости в интуитивном творчестве.

Можно указать на эпос, как на высокое коллективное творчество. Но необходимо принять во внимание то обстоятельство, что эпос образовался из наслоений индивидуального творчества, так же как и наука обязана своим развитием коллективной работе целого ряда поколений, но эта коллективная работа слагается из отдельных индивидуальных работ. Лица же, объединяющие отдельные интуитивные творчества, сами не творят, а лишь комбинируют и суммируют чужое творчество. Коллектив, обычно, реализует индивидуальное творчество и распределяет его среди потребителей.

Творчество душевнобольных протекает по тем же законам, как и творчество у здоровых людей. Поэтому механизм творческого процесса для всех является одинаковым. Для того, чтобы овладеть творчеством и проникнуть в него, и оценить его достоинства, необходимо, чтобы это творчество проявилось через органы воспроизведения. Если человек сидит без движения, если мимика его лица не активирована, если он молчит, — тогда у нас нет средств, при помощи которых мы могли бы проникнуть в его психическое содержание. Психическое содержание как человека, так и животных становится доступным для восприятия и оценки лишь тогда, когда оно после возникновения и психического оформления превращается в проекцию.

Психическое содержание проецируется вовне в виде звуков то слабо, то до крайности сложно сочетанных.

Звуковые и словесные продукции воспринимаются в зависимости от организации воспринимающего аппарата то как приятный или неприятный раздражитель, то звуки, слагающиеся в музыкальную мелодию, переживаются как образы; в данном случае происходит процесс овеществления звуков. Последний процесс недоступен большинству слушателей, так как воспринимающий аппарат у большинства людей еще развит слабо; только у музыкантов, слух которых развит значительно выше, чем у музыкально неразвитого человека, возможно овеществление звуков; только музыканты путем звуковых сочетаний могут и выражать, и воспринимать психическое содержание.

Если простые звуки, усложняясь в своем сочетании, возвышаются до высокой музыкальной мелодии, то те же звуки, сочетаясь в более низких тонах, образуют не менее сложную, не менее приятную, выразительную и яркую мелодию обычной разговорной речи, являющейся самым распространенным методом психической проекции.

Помимо этого, психическая проекция может происходить при помощи красок, форм, мимики, жестов и выразительных движений, что принято называть немым языком.

Самой распространенной формой психической проекции для человека является речь, так как без разговорной речи нормальный человек совершенно не может обходиться. Он много веков и сил потратил на то, что в настоящее время разговорная речь может полностью выразить его психическое содержание. Кроме того, эта же речь овладела способностью, при помощи печатания, сохраняться неопределенно продолжительное время, не теряя своей действенной силы, благодаря чему творчество получило возможность развиваться значительно быстрее, чем оно развивалось в то время, когда письменность или была неизвестна или была до крайности ограничена. Печатный станок создает бессмертие для слова, так как при помощи печатных букв человек овладел способом, при помощи которого сохраняется действенное влияние слова независимо от того, что оно не произносится, а читается; следовательно, ритм, присущий слову, сохраняет цельность своего влияния.

Ритм есть мерность и созвучность речи; ритм есть плавная, последовательная группировка слов, слагающаяся из повышений и понижений звуковой силы, образование более длинных или более кратких звуковых волн и их сочетаний. Ритм состоит не только из образований различных по длине звуковых волн, но ему присущи и определенной длительности интервалы. Ритму присуще инфицирование слушателя (внушение). Спутниками слушателя являются ожидание и до известной степени творчество, источником коего является ритм. Вот почему каждый человек—не граммофон, а индивидуальность, творящая и привносящая к слышанному что-то свое (например, свидетели, рассказчики, лекторы). Ритм есть созвучное оживление мертвого материала, образное оформление его и более или менее длительная вибрация созданного образа. Ритм осуществляется инстинктивно. Повышение и понижение голоса, ударение, интонация, счет слогов, тембр создают мелодию и темп речи.

Помимо ритма в характеристику слова вплетается его комбинация, имеющая весьма важное внушающее значение. Авторы, при помощи комбинации слов, создают условия для творчества, характеризующие легко воспринимаемые произведения и произведения, усваиваемые с большим трудом. Как известно, все мы пользуемся одними и теми же словами, но комбинируем их так, что в одном случае получается трудно усвояемые психические продукции, в другом восприятие этих продукций не только не затруднительно, но часто доставляет или удовольствие или наслаждение. Ученый комбинирует слова таким образом, что имеет круг читателей ограниченный; для восприятия данных комбинаций нужно иметь определенную подготовку, вырабатывающую вкус к общению с произведениями научного характера. Наоборот, литератор комбинирует те же слова таким образом, что его произведения читаются и усваиваются легко.

Слову присущ определенный смысл, и этот смысл сохраняет свое действенное значение и тогда, когда слово является написанным или напечатанным. Благодаря тому, что слово приобрело стереотипный способ своего сохранения, оно обессмертило те мысли, которые остаются нам в наследство от ушедших поколений, благодаря чему человечество не начинает все сначала, а воспринимает прежнее в готовом виде, а свое творчество направляет на дальнейшее развитие. Слово действует на все психические сферы. Печатание даже имеет преимущество перед письмом автора, так как на чтение печатного произведения тратится меньше энергии, чем на письмо, особенно, если последнее написано неразборчивым почерком.

Печатный станок создает бессмертие не только идеям, переданным на бумагу, но создает бессмертие и автору; последний может уйти из жизни, но остаться объединяющим началом и руководителем в определенной области для ряда последующих поколений; следовательно, действенная сила слова не рассеивается от размножения, а сохраняет свою жизненную силу в каждом печатном экземпляре.

Музыкальное сочетание, как было сказано выше, в зависимости от музыкального образования слушателя, воспринимается или как приятный, или неприятный раздражитель, или же образно переживается. Что касается музыкальных произведений, то они, главным образом, действуют на сферу эмоций и активируют творческую фантазию. Звуки не владеют той точностью передачи психического содержания, каковая присуща слову. Звуки каждый слушатель понимает и переживает по - своему, так как в эти понимания и переживания неизбежно вплетается личное, индивидуальное творчество, чего нельзя сказать про слово. Все слушатели одинаково воспринимают речь и те идеи, которые облечены в слова, музыкальные же произведения этого достигнуть не могут. Музыкальные произведения, так же как и слова, обладают методами, при помощи которых они могут сохраняться неопределенно долгое время, не теряя своей действенной силы. Они также бессмертны благодаря сохраняющим их знакам. Помимо этого, слова и музыкальные сочетания овладели и другим механизмом, при помощи которого сохраняется и особенность произношения слов и музыкальных произведений, присущая говорящему, поющему или играющему на музыкальном инструменте лицу. Это достижение осуществляется при помощи граммофона, создающего до известной степени иллюзию человеческого голоса с характеристикой тех оттенков, которые свойственны говорящему.

Краски, так же как и музыкальные произведения, воспринимаются как приятный или неприятный раздражитель; они также оживляются творчеством зрителя, но надо принять в соображение то, что картина всегда говорит больше того, что она содержит на своем полотне; например, картина Репина: „Иоанн Грозный и сын" создает впечатление не только той сцены, которая фиксирована на полотне, но оживляемое данной картиной творчество ввергает человека в ту эпоху, в которой этот эпизод произошел. Краски не овладели стереотипными формами, создающими их распространение и сохраняющими ту действенную силу, которая присуща печатному станку для слов и музыкальных сочетаний. Живописное творчество носит вполне индивидуальный характер; как будто картина является конденсатором переживаний, присущих творцу в момент творчества, и только этот экземпляр и является действенным, все же репродукции не сохраняют действенного влияния, присущего самой картине. Поэтому никогда не устраиваются музеи из репродукций. Если бы кому-нибудь пришла в голову мысль устроить музей и наполнить его репродукциями великих и более слабых произведений, то зритель от такого музея получил бы такое же впечатление, какое он получает на кладбище. Это было бы мертвым местом, не создающим тех эмоциональных переживаний, которые присущи галереям, хранящим оригиналы.

Язык красок своеобразен, его тайна лежит в абсолютном единстве. Благодаря же тому, что ритм красочной гаммы лежит непосредственно на продукте творчества, репродукция не дает тождественности восприятия и переживания, получаемых от оригинала.

Только ли при помощи слова, музыки, красок и форм проецируется вовне человеческое творчество? Конечно, нет.

Музыка, краски и форма воспринимаются, главным образом, как было сказано выше, сферою эмоций и передают не точное переживание автора, а понуждают воспринимающее лицо к творчеству, чем вносят большую радость в повседневную обыденщину, скупую на яркое веселье и богатую угрюмой тупостью.

Всякое творчество приятно, оно создает радость бытия, оно заставляет вибрировать наш организм так, что вся его многострунная сложность обновляется и обогащается новыми ценностями, часто бессознательно переживаемыми.

Вот почему такие психические продукции могут действовать как лечебное средство, обладают способностью перерождать настроение, владеют магизмом, расцвечивающим цветистой гаммой повседневную, грубую, тупую, тоской давящую действительность.

Образованные врачи пользуются этими силами и предписывают своим больным пользоваться не только прогулками на свежем воздухе, но и посещением театра, концертов, галерей и т. д. В этих случаях бедная впечатлениями действительность скрашивается новыми ценными переживаниями, обогащающими новыми идеями психические будни.

Книга также заставляет творить, но она в то же время обогащает читающего новыми идеями автора; большинство людей, собственно, по последнему признаку и воспринимает книгу.

Идеи, облеченные в слова, разве не требуют для своего усиления, для большей действенности на слушателя оформления психического выражения путем обогащения речи мимикою, жестами, выразительными движениями?

Мы с большим удовольствием посещаем театр и переживаем в нем те эмоции, которых мы или лишены в действительной жизни, или проходим мимо них, не замечая.

Попробуйте лишить артистов возможности расцвечивать свою игру при помощи мимики, жестов и выразительных движений, и театр утеряет все свое обаяние.

Если мимика, жесты и выразительные движения придают большую яркость и выразительность речи, то что получилось бы тогда, когда психическое содержание пользовалось бы одними жестами, мимикой и выразительными движениями?

Оказывается, психическая проекция ничего не потеряла бы от отсутствия слова, если бы лицо, владеющее немым языком, стало бы объясняться при помощи так называемых “манер”.

Человек, прибывший в страну, языка которой он не знает, никогда не умрет от голода, он в состоянии будет удовлетворить все свои потребности без возможности разговаривать с туземным населением. Этого он достигнет путем применения мимики, жестов и выразительных движений.

Театр - пантомима обходится без словесных продукций, тем не менее он посещается с не меньшим рвением публикой; последняя выносит полное и сильное впечатление от немого языка и совершенно свободно переводит свои переживания с немого языка на словесный.

Большинство читателей, наверно, видали „Покрывало Пьеретты" и, конечно, никто не скажет из видевших эту пьесу лиц, что он не понял смысла игры не только в целом, но и в отдельных моментах каждого движения артиста.

Немой язык интересен еще и тем, что он является доступным для понимания не только людям, но и животным. Домашние животные очень хорошо понимают и мимику, и жесты, и выразительные движения, и сами пользуются ими для передачи своих психических переживаний. Правда, у животных мимика менее развита, чем у людей, так как лицевая часть их головы покрыта шерстью, но все же мимика их достаточна для выявления их несложного психического содержания. Хвост животного также помогает ему для реализации психической проекции.

Если немой язык является столь понятным людям и животным, то спрашивается: почему данный язык развит столь слабо, что им люди пользуются только как вспомогательным средством для более яркого выражения своих мыслей при помощи слова?

Словесный язык богато развит потому, что он овладел стереотипными формами, придающими ему пребывающее значение, тогда как немой язык был лишен этой возможности до самого последнего времени. Только несколько лег назад при помощи кинематографических лент реализовалась возможность фиксировать приемы немого языка и придавать им пребывающее значение. Но всякое поступательное развитие проделывает долгий путь, а потому пройдут века, и только накопление опыта на протяжении такого времени даст ощутительные результаты в смысле распространения нового приема психической проекции.

Человечество бессознательно чувствует за этим изобретением великую будущность, и как ни сопротивлялись развитию кино некоторые знаменитые артисты, почему-то увидев в этом приеме возможность конкуренции, но все же из сопротивления и психического натиска их ничего не вышло: кино-театры охотно посещаются публикой, и последняя бессознательно впитывает приемы немого языка. В конце концов, приемы немого языка сделаются необходимой потребностью, и тогда человечество еще быстрее пойдет по пути своего развития, тогда среди наций будет большая спайка и национальные границы перестанут представлять собой неприступные цитадели, устрашающие человечество своей неприкосновенностью благодаря присутствию своего языка у каждой нации.

Человечество потратило много сил на то, чтобы искусственным путем создать так называемый всемирный язык. Первую мысль в этом направлении подал Лейбниц в 1666 г., затем эта идея была разработана более подробно в 1794 г. Кондореэ, в 1818 г. эта же мысль была выдвинута Б юр не, в разработке этой мысли принимали участие Штейнер, Иейвид и особенно пастор Шлей-е р; последний построил всемирный язык в столь приемлемой системе, что последняя под именем „волапюка" облетела весь мир, увлекла писателей и др. лиц интеллигентных профессий, отдававших свои силы, время и знания на распространение данной идеи, благодаря чему на данном языке появилась как переводная, так и оригинальная литература. Появилась до некоторой степени мода, а по¬тому многие женщины и воспитанные в светских гостиных молодые люди считали своим долгом подержать в руках в течение часа, а иногда и более, книгу, напечатанную на новом языке.

Пропаганда ни к чему не привела, и казалось, что мысль о всемирном языке погребена, но через несколько лет на помощь умирающему „волапюку" создался новый язык „эсперанто"; последний и сейчас имеет ничтожное количество последователей; среди последних есть такие идейно преданные ему лица, которые открывают школы для обучения новому языку, но эти школы насчитывают крайне мало желающих заниматься изучением непригодного в жизни материала.

Если столь безнадежно обстоит дело с созданием всемирного словесного языка, то казалось бы, что эту мысль нужно отбросить как неосуществимую и не тратить силы на ее реализацию. Действительно, в том виде, в каком эта великая идея пыталась реализоваться, она будет обречена на неудачу. К разрешению данного вопроса необходимо подходить с естественной точки зрения, последняя же указывает нам совершенно ясный путь к овладению всемирным языком при помощи развития немого языка.

У немого языка—будущность, прошлое же его невзрачно потому, что благодаря отсутствию способа фиксирования приемов данного языка каждому работающему в этой области приходилось начинать сначала, так как великие образцы прошлого исчезали для потомства. Когда история театра говорила нам о великих артистах, то она была бессильна оживить творцов, ушедших из жизни, поэтому артист не мог обессмертить своего имени, как это делает ученый, музыкант или художник слова и красок. В настоящее время, благодаря фонографу и кино, артист до-полной иллюзорности может обеспечить свое бессмертие и оставить потомству те достижения в области развития немого языка, которыми пользовался он в своей работе. Эти образцы, будучи демонстрируемы учащимся, помогут последним быстрее овладеть этими приемами, развить и совершенствовать их в дальнейшем.

Путь развития искусства так же, как и всякого знания, многотруден и тернист, искусство на путях отыскивания истины приносит свои жертвы, устилающие страданием эти пути. Но где есть шипы, там есть и розы... в муках и болезнях рождается радость интуитивного проникновения и овладения новыми духовными ценностями в области искусства.

Высокое интуитивное творчество во всех видах его проявления всегда индивидуально, оно, обычно, опережает развитие народных масс. Но стать выше толпы, вещать и пророчествовать составляет удел немногих избранных, заставляющих толпу удивляться и преклоняться пред высокими образцами художественного творчества. Только высокое искусство, дающее толчок к образованию нового порыва, создающее новое переживание у наблюдателя, способно обновлять творческую приниженность, рождающуюся как результат повседневных забот и обыденщины, только такое творчество оживляет высокий порыв исканий и заставляет его если не творить вовне, то творчески переживать внутри воспринятое. Такое творчество путем создания новых переживаний оздоровляет духовную мощь и дает силы для выполнения рядовой повседневной работы. Так действуют выставки, музеи, картинные галереи и т. д. Если бы в этих хранилищах не береглись образцы доступной нам классической красоты, реализованные мифы, сказки и песни, то что будило бы нашу творческую фантазию, что придавало бы мощь творческому переживанию, что скрашивало бы обычную, будничную, скупую на радости действительность?

Так творит человек, и история бесстрастно фиксирует на своих бессмертных страницах человеческие деяния, по которым мысленно может он заглядывать в седую старину своей творческой фантазией ушедших из жизни великих гениев, оставивших потомству идеи, составляющие умственную пищу его, идеи, воссоздающие ушедшую в прошлое действительность. Обычаи, нравы и творцы жизни проходят стройной чередой перед взором изучающего прошлое, исторические картины прошлого развертываются в неприкрашенной, подлинной действительности, последняя же нам указывает на то, что вожаками жизни были не столько здоровые, уравновешенные, буднично-настроенные люди, сколько порывистые натуры, лишенные душевного спокойствия, горящие пламенем творческого порыва, сжигающего в своем огне привычные формы, трафаретно-прописные истины. Бурлящий вулкан экзальтированной страсти разрушает привычные устои жизни, погружая последнюю, по мнению обывателя, в хаотическое состояние; но проходят года, и брошенная в жизнь истина начинает мерцать тихим неугасимым светом, с течением времени разгорается в пламя, согревающее сердце человеческое новой живительной теплотой, украшающая жизнь новыми ценностями.

Творчество во всех его видах создается, конечно, не только так называемыми здоровыми людьми, но и больными, людьми с неустойчивым душевным настроением, кладущим отпечаток как на поведение, так и на творчество субъекта.

На душевнобольных в обществе привыкли смотреть как на элемент, подлежащий изоляции.

Не только чужие, но очень часто и близкие родственники стараются как можно скорее отделаться от душевнобольного или потому, что безотчетно боятся его, или потому, что душевнобольной доставляет больше хлопот и забот, нежели соматический больной.

Но душевнобольной представляет определенную ценность, ибо как это ни покажется парадоксальным, он не редко оплодотворяет науку, искусство, технику новыми ценностями.

В зависимости от душевного склада душевно-неуравновешенный субъект может направлять свое творчество, то на созидание, то на разрушение. Достаточно взять несколько исторических примеров для того, чтобы пояснить фактами высказанное положение. Иоанн Грозный и Наполеон были, вне всякого сомнения, душевнобольные, направившие свое творчество в сторону разрушения; в их потребностях всегда присутствовало властное желание причинять страдание, может быть,— реализация только этой потребности заставляла их переживать минуты наслаждения.

Кто же будет сомневаться в наличии душевного заболевания у Гоголя, Достоевского, Ньютона и др., и что они владели высоким творческим импульсом, увенчивающим все человечество лаврами славы и созданием неограниченных возможностей в разнообразных плоскостях творчества?

Кто признает душевно-здоровыми типы Андреева, Пшибышевского, Гюисманса и др.? Многие думают, что половой инстинкт, столь властно проявляющийся у героев вышеназванных авторов, низводит первых до степени животных. Думается, что такое предположение оскорбительно не для человека, а для животного, так как у животных в этом вопросе нет уродливых форм, так часто проявляющихся у человека.

Последние годы многие авторы стали воспевать нездоровые отношения в области инстинкта размножения, создавая своеобразных героев в этой области. Но такая литература вряд ли может доставить эстетическое удовольствие.

Если обратить внимание на творчество душевнобольных, собранное в обычной больничной обстановке, куда, конечно, профессионалы-художники слова и красок попадают не часто, а в состоянии творчества еще реже, то оказывается, что эти больные не редко превращаются в рабов страсти к творчеству, и описывают переживания, свойственные людям, не хуже профессионалов, а также и рисунки, созданные ими во время болезни, могут привлечь внимание и попытку к их изучению.

Душевнобольные были и будут реформаторами во всех областях человеческой жизни, поэтому изучение творчества душевнобольных может дать новые данные для понимания в высокой степени темного вопроса творчества вообще. Эта задача ясно стоит перед нами, и думается, что всякая крупица знания, могущая хоть сколько-нибудь помочь разобраться в этом вопросе, не должна находиться под спудом, так как, будучи выявленной, моясет создать новые пути к ее дальнейшему уяснению.

 

 

 

 

Объяснения причин заболевания
ГЛАВА П. РАННЕЕ СЛАБОУМИЕ (СХИЗОФРЕНИЯ)



Современная медицина:



Поиск по сайту:



Скачать медицинские книги
в формате DJVU

Цитата:

Мы не будем говорить здесь о всех возможных способах изменения скорости течения различных психических процессов, так как это не входит в нашу задачу; интересующиеся найдут подробное изложение этого вопроса в специальных сочинениях по физиологической психологии и ее методике; поэтому мы покажем только на ограниченном числе примеров, как это делается.

Медликбез:

Народная медицина: чем лучше традиционной?
—•—
Как быстро справиться с простудой
—•—
Как вылечить почки народными средствами
—•—


Врач - философ; ведь нет большой разницы между мудростью и медициной.
Гиппократ


Медицинская классика